Вопрос, вынесенный в заголовок, Президент России задал чеченцу Айнди Салтымуратову в мае 1996 года, в грозненском аэропорту «Северный», где глава Чечни Доку Завгаев встречал Бориса Ельцина.

 Айнди вместе с коллегой Ириной  Евтушенко, русской, одетой в г1абли – национальное праздничное платье чеченских женщин, выпало стоять в первом ряду встречающих.

«Горец» и «горянка» произвели на «царя-батюшку» впечатление, и он великодушно обратился к джигиту: «Ты что, чечен, хочешь от меня?»

«Мира», — ответил Айнди.

«Будет тебе мир», — сказал Борис Николаевич.

Но мира в Чечне не наступило. Война лишила ног дочь Айнди, ранила его самого, а его жену, русскую, ударом приклада автомата в голову надолго сбила с ног…

Одни из этих историй приключились с Салтымуратовым и  его семьей в первую военную компанию, другие – во вторую.

Айнди Салтумуратова в Чечне знают, прежде всего, как основателя Народного музея боевой и трудовой славы в родном селе Алхан-Юрт. В сфере культуры он – больше полусотни лет. И сельским домом культуры заведовал, и районный отдел культуры возглавлял, и заместителем министра культуры ЧИАССР являлся.

У него множество наград. Он – Отличный работник культуры СССР, Заслуженный работник культуры ЧР, член Союза журналистов России.

-Айнди, говорят, в 96-м ты неслучайно попал в число встречающих главу государства.

-«Не случайность» была лишь в том, что Завгаев знал: я не растеряюсь, не стушуюсь перед президентом. Это – одно. Во-вторых, тогда, в 1996-м, никто не горел желанием подать руку Ельцину. Его в Чечне люто ненавидели за войну, жертвы, разруху…

-А Ирина Евтушенко, она  как рядом с тобой оказалась?

-Ира по жизни светлым человеком была. Она в департаменте культуры г. Грозного работала. Когда сказали, что нужно встречать Ельцина, да еще в вечно пьяном «Северном», чеченки наотрез отказались ехать туда, да еще с хлебом-солью. Вот Ире и пришлось стать «горянкой».

-А Ельцин? Каким он вам показался?

-Большой, добродушный… Он на все как бы свысока смотрел, как-то по-барски.

-Говорят, вы были на двух встречах с ним.

-Завгаев родом из Надтеречной. Он Ельцина туда повез. Там тоже прошла встреча, и я на ней был.

- А что потом? Президент лично тебе руку пожал, мир обещал… Это же не шутка.

- Через день-два все само собой забылось, стерлось. Ельцин – дело ведь было перед выборами — пропиарился, а война продолжилась.   Ничего другого, в принципе, никто и не ждал. Грыз, правда, и червь надежд-сомнений, что вдруг президент что-то надумает, даст импульс каким-то изменениям, позитиву. А потом все поняли: предвыборной Москве не до Чечни.

Впрочем, встреча с Ельциным — это у меня не первый опыт был.

-В каком смысле не первый?

-В 1982 году поездом через Чечено-Ингушетию проезжал Леонид Ильич Брежнев. Он в Баку ехал. В республике решили, что он сделает остановку в Грозном. Стали готовиться. И только в последний момент сказали, что встречать генсека надо не в столице, а под Закан-Юртом, на перегоне. Мы там, рядом с путями, шахматы ему подарили, большие, из дерева. Вырезал Ильяс Дутаев, художник.

- А что-то общее у этих двух встреч видите?

-Рукопожатия, улыбки, хлеб-соль, шахматы…  Все это — мишура, о которой в газетах не писали. Ну, сказал мне Ельцин, что будет мне, чеченцу, мир – и что?

У политиков слово — что колокольчик. Слышно, как звенит, а по сути – пустой звук. Поэтому и ощущения не осталось, что обнадежили, обманули. Словно в театре побывал – вот такое чувство…

Вот с кем мне всегда интересно было, так это с ветеранами Великой Отечественной войны. У них и рукопожатие крепкое, мужское,  и слово честное, искреннее.

Горжусь встречами с космонавтами. У нас в музее хранится фотоаппарат, который когда-то подарил Владимир Комаров. Не забывается общение с сыном легендарного Чапаева – генералом Александром Чапаевым. Помню слезы Порфирия Блюма. Он два года входил в охрану Ленина. Уже стариком, одиноким, жил в Чечено-Ингушетии, в Ачхой-Мартане. Я подарил ему часы, будильник, и он не сдержал слез: «Мне никогда ничего не дарили…»

-Идея открыть музей родилась тогда?

- Лет 50 назад мы, группа интеллигенции, ехали на какое-то мероприятие. В машине я оказался рядом с  поэтом, писателем Магомедом Мамакаевым, классиком чеченской литературы. Я рассказывал ему о своих односельчанах, сражавшихся с войсками Деникина. О том, что эти воины уходят из жизни, и через одно-два поколения о них могут вовсе забыть. И Магомед дал мне совет: «Создай в селе музей. Он не даст памяти угаснуть».

В музее

Как чеченец, я не мог ослушаться старшего, тем более Мамакаева. В 1985 году союзное министерство культуры присвоило музею звание народного, и я впервые удивился тому, как Магомед «впряг» меня в работу, которую оценили через два с лишним десятка лет после ее начала.

-Она, эта работа, вам полюбилась, или были другие причины заниматься ею?

-Создание музея – это тяжелый труд. Одному человеку он где-то и не по силам. В то же время, где-то рядом всегда находятся люди, готовые подставить плечо, взять часть дел на себя.

Дальше — вход в музей

Дело еще вот в чем. Мне сейчас за 70. Я был выселен в Казахстан ребенком, рос в атмосфере косых взглядов на себя и других чеченцев: «бандиты», мол, и «предатели». Помню, как чеченцы-фронтовики после Победы приезжали туда, к своим семьям, находившимся в ссылке. До этого, когда мы, дети, говорили, что с фашистами воюют и чеченцы, нам не верили, нас высмеивали. А тут, представьте, приехали они, наши отцы и братья с орденами и медалями на груди, и все те, кто называли нас «врагами народа»,  вдруг сразу приумолкли.

Книга памяти  в музее

Гордость за соплеменников-фронтовиков, которую я тогда почувствовал, живет во мне всю жизнь. Позже, когда стал узнавать подробности истории народа, родного села, я обрел новые крылья. Например, подвиг моих односельчан в Гражданскую войну не может не восхищать.

-Расскажите о нем.

-В начале февраля 1919 года войска Деникина взяли под контроль г. Грозный. Выдавленные из города, изнуренные в боях бойцы Красной Армии отступили в окрестные чеченские селения. Их приняли и в селе Гойты, оно примерно в 10 километрах юго-восточнее Алхан-Юрта.

Дом культуры села Алхан-Юрт

Жители чеченских селений отношения к «белым» или «красным» не имели. Они к этому времени даже не разобрались, что «русские не поделили», почему воют друг с другом, чем им не угодил «Миклай-паччахь» — «царь Николай». Тем не менее, гойтинцы приняли оборванных, голодных красноармейцев как гостей, которым нужны защита и помощь.

Через месяц деникинцы предъявили ультиматум: «Или в течение суток всех русских выдаете, или село уничтожается». Офицера, который это требование передал, один из оскорбленных тоном ультиматума гойтинцев, Хачукаев, застрелил со словами: «Ты нам даешь 24 часа, а сам минуты, собака, не будешь жить».

7 марта несколько подразделений деникинских войск предприняли штурм, но, понеся потери, отступили, спаслись бегством. Со стороны защитников села погибли 150 местных жителей и 20 красноармейцев.

Лестница на второй этаж, в музей

Через 19 дней части Добровольческой армии подступили к Алхан-Юрту, потребовали пропустить к Гойтам. Ответ был коротким: «Убьете нас – получите дорогу!»

27 марта с утра стал разворачиваться бой. Сражались обе стороны ожесточенно,  остервенело. Место погибших мужей, братьев, отцов занимали жены, сестры, дочери. В ряды защитников села вливались также ополченцы из окрестных поселений.

Известен эпизод: уже после того, как Алхан-Юрт пал, белогвардейцы столпилось вокруг погибшей женщины, Сулеймановой Маймы.  Кто-то из офицеров потянул на себя винтовку из ее рук, раздался выстрел – и офицер замертво рухнул на землю. Чеченка погибла с пальцем на курке винтовки.

Экспонаты

Мы знаем почти все о событиях тех драматических дней. Знаем имена погибших. Из жителей Алхан-Юрта пали в бою 485 человек, в том числе 83 женщины. Не такие большие, но потери понесло и ополчение из Урус-Мартана, сел Рошни-чу, Гойты, Гехи…

По признанию деникинских генералов, Алхан-Юрт им достался дорогой ценой. Потерь у штурмовавших село войск было примерно в два раза больше, чем у его защитников.

-Они, защитники, были людьми военными?

-Крестьянами они были, обычными, изо дня в день гнувшими спину на земле. В Гойтах они вступили в смертельную схватку, чтобы защитить горстку своих гостей – красноармейцев. В Алхан-Юрте они погибали, отстаивая законы гор, которые обязывают являться защитой соседей и гостей.   Для них язык угроз, ультиматумов – не тот язык, на котором на Кавказе говорят.

-А власти того времени какую-то оценку дали произошедшему в Алхан-Юрте?

- После Гражданской войны в селе побывали многие знаменитости СССР, в их числе Калинин, Микоян, Киров, Буденный, Ворошилов… Они называли Алхан-Юрт красным, имея в виду, что здесь в борьбе с контрреволюцией пролиты реки крови. О защитниках села говорили, как о красных партизанах. Живых из них наградили. Орден Боевого Красного Знамени получил сам Алхан-Юрт.

-Боевое село…

- Село как село. У нас, правда, помнят слова основателя его, Алхи. В 1767 году, закладывая первый дом на месте нынешнего Алхан-Юрта, он сказал: «Да не будет так, чтобы в этом селе не было красивой девушки, хорошего коня, храброго юноши».  Этот дух — дух состязательности, соперничества в том, что быть привлекательнее, лучше, отважнее, — жив, и так или иначе проявляется. В 1941 году, например, он многих «позвал» на фронт.

-Вы знаете точное число отправившихся на войну алханюртовцев?

-Конечно. Знаем все имена и фамилии, кто и где воевал, был ранен или контужен, кто пал в бою… Всего в Великой Отечественной войне участвовали 462 уроженцев Алхан-Юрта. 142  из них погибли.  На прошлой неделе мы похоронили Султана Алихаджиева – последнего из ветеранов той войны.

В свое время я побывал на многих местах сражений, в которых полегли наши земляки.

Под Одессой стоит памятник павшим бойцам, на котором высечено имя чеченца — офицера Красной Армии Шалауди Хакишева, отца режиссера, Народного артиста России Руслана Хакишева.

На Смоленщине, в селе Дюки в братской могиле покоится Усман Осмаев. Он служил в армии с 1940 года, погиб в ожесточенном бою с фашистами 12 августа 1943 года. Три друга Усмана – Увайс Тимерсалтанов, Мовлди Термолаев и Мовлад Дазаров также пали смертью храбрых. Один под Ростовом, второй под Москвой, третий на Днепре.

Варвара Гринева рассказывала мне, что она, другие женщины села написали министру обороны СССР маршалу А. Гречко о многодневном бое, ставшим последним для Осмаева, спрашивали, почему ему не присвоено звание Героя. В райвоенкомате, куда письмо переслали, дали ответ: «Так он же чеченцем был…»

В нашем музее было собрано много материалов по Великой Отечественной войне. В частности, был сформирован обширный блок данных о боевом пути 286-го артполка, который в 1942 году дислоцировался в Алхан-Юрте. В альбоме, который у нас до сих пор  хранится, — десятки фотографий бойцов этого полка, сведения о них. Со многими из них мы вели переписку, ездили на встречу с ними. В составе различных делегаций я побывал более чем в 300 городах СССР, в обороне или освобождении которых принимали участие чеченцы.

Мемориальная доска

В 80-е годы прошлого века, когда актуальной стала тема Афганистана, накопленный опыт помог нам быстро сделать «досье» на каждого «афганца». Всего их – 31.  29  награждены боевыми орденами и медалями.

Когда в Интернете появился «Список Жукова» — это список советских воинов, погибших на афганской войне, — мы быстро обнаружили, что он далеко неполный. В нем нет, например, имен однофамильцев Зелемхановых, Ахмеда и Магомеда, из Алхан-Юрта.

Два слова о боевых наградах. 198 моих односельчан награждены орденом Красной звезды, 167 – медалью «За отвагу», 212 – медалью «За боевые заслуги»…

-А, скажем так, невоенную статистику вы тоже ведете?

-Мы — народный музей, поэтому нам интересно все, что интересно народу. У нас есть готовые ответы не на одну сотню вопросов. Ну, например, 225 уроженцев Алхан-Юрта стали офицерами, 12 из них – полковники. Кроме того, у села 14 «своих» прокуроров и 11 судей.

Девять алханюртовцев являлись секретарями райкомов, двое – секретарями обкома КПСС, пятеро – министрами.

«Авангард» научной и творческой интеллигенции составляют один академик, порядка 30 докторов и кандидатов наук, три композитора и пять писателей, сотни учителей, в том числе четыре Заслуженных учителя России…

А, например, медалью «За освоение целинных земель» награждены 174 алханюртовца…

-Ради этих сведений музей грабить не будут. Но ведь вас грабили?

-Грабили, и не раз. В первый раз, по-крупному – в 1994 году. Нагрянула средь бела дня банда с автоматами, пулеметами, собрала и увезла все, что выбрал их «специалист» — оценщик. Мы тогда лишились большой коллекции старинного оружия, древних предметов быта, одежды и т.д. Ни одна из похищенных вещей до сих пор не найдена.

В ходе первой войны мы худо-бедно сохранили оставшиеся экспонаты. Во вторую компанию от нас ничего не зависело. Военные что хотели, то и делали. Нынешний музей – это «остатки былой роскоши», да то, что мы за 11-12 лет успели заново сделать.

-Что значит «что хотели, то и делали»?

- Во вторую войну Алхан-Юрт долго расстреливали. Бомб и снарядов, разорвавшихся в черте села, — не сосчитать.  В итоге из 2106 домов 1715 были разрушены, остальные повреждены, в той или иной степени. Затем в селе месяца два хозяйничали мародеры. Российский вице-премьер Николай Кошман, приехав в Алхан-Юрт, эту картину увидел своими глазами, но обстрелы, мародерство остановить не смог.

Могло ли в этих условиях что-то уцелеть от музея в Доме культуры в центре села?..

-Вас ранили тогда?

-Да. Но не из-за музея.

Я в тот день пошел посмотреть, что происходит в селе. Когда вернулся, во дворе, в доме были военные. Оказалось, они согнали и связали 28 человек, потребовали отдать деньги, золото, водку. Я попытался вмешаться, объяснить, что у этих людей нет ни того, ни другого, ни третьего. В свою очередь, заступаться за меня стала моя жена. Но слушать ее не стали. Кто-то ударил ее прикладом автомата по голове, она упала. И меня снова взяли «в оборот». Почему они оставили в живых и меня, и других, я до сих пор не знаю.

-Айнди, скажите, сколько человек потеряло ваше село за две войны?

-Погибшими – 311, расстрелянными – 16, сожженными – 13, пропавшими без вести – 17.

-Боевиков из них сколько?

-Я назвал цифры потерь среди мирного населения. Сколько убито боевиков, я не знаю. Могу назвать одну, абсолютно точную цифру: из числа алханюртовцев дудаевско-масхадовское звание бригадного генерала имели три человека. Сколько «штыков» за каждым из них стояло, тоже неизвестно. С начала второй военной компании в селе они вообще не появлялись.

В тот период практически все наличные силы боевиков были сосредоточены в г. Грозном.

-Руслан Вахитов, Герой России – ваш односельчанин. Что можете сказать о нем?

-Руслан всю первую войну являлся главой администрации села. Алхан-Юрт был объявлен зоной мира, и это не  было «вывеской». Обеспечивался достаточно высокий уровень безопасности, правопорядка.

В масхадовский период Вахитова буквально выдавили сначала из «власти», а потом – и из республики. Когда началась вторая война, и военные превратили Алхан-Юрт в зону беспредела, наши жители уговорили Руслана вернуться из Ингушетии, где он тогда жил с семьей, и снова занять место «юьртда» («глава села»). Ситуация сразу стала улучшаться, к лету все было более или менее спокойно.

Двери дома Руслана в любое время суток оставались открытыми. В ночь на 16 июля 2000 года в эти двери кто-то постучался, он как обычно вышел и был расстрелян, в упор.

Насколько я знаю, Руслан Вахитов – единственный в стране руководитель «низового» — сельского звена власти, удостоенный звания Герой России за мужество и героизм, проявленные при исполнении служебного долга.

Находиться лицом к лицу со смертельной угрозой для себя, находить в себе силы не замечать этой угрозы, делать добро, вопреки всему тому злу, что творится вокруг, — в этом был Руслан. В Алхан-Юрте его имя носят школа и улица, у нас в музее есть уголок, посвященный ему. Если все то, что мы делаем, поможет родиться на свет еще одному такому человеку, то все не напрасно. Не напрасна и смерть во имя этой цели.

-В советские годы в Алхан-Юрт, в ваш музей привозили почти всех гостей республики. У вас – множество наград. А сегодня, в условиях рынка, как живется музею?

-Надо отдать должное местным и республиканским властям, поначалу они немало сделали для того, чтобы музей снова открылся, заработал.

К нам вновь стали привозить школьников из разных районов, нас начали привлекать к подготовке и проведению различных мероприятий. Мы их и сами проводим, и показываем не только, скажем, музейные экспонаты, но и фильмы. Наша аудитория – молодежь, для которой гордиться Родиной, быть патриотами ее – и состояние души, и потребность.

А рынок, капитализм… Есть то, что на весях не взвесить, в рублях или долларах не оценить. Это – данность, аксиома. Раньше это знали. Сегодня жизнь все чаще сталкивает нас с тем, что можно назвать непониманием простых истин. Все чаще все и вся стараются измерить рублем.

Вот и нам то намеками, то открытым текстом говорят, что, раз музей занимает какие-то площади, пользуется коммуникациями, то ему и средства на эти цели надо самому зарабатывать. У меня сегодня нет уверенности, что музей завтра, послезавтра не будет проглочен «рынком»…

Источник