Благодаря этому письму, ставшему важным историографическим документом своего времени, я во многом изменил своё отношение к известному чеченскому писателю и учёному советской эпохи ХАЛИДУ ОШАЕВУ. Он всю жизнь оставался предан советским идеалам, но при этом эта же власть подвергала его остракизму и страданиям. Он возвышал свой голос в защиту исторической справедливости и прилагал немало усилий для восстановления попранного тоталитаризмом благородного имени чеченского народа. 

Халид Ошаев был сыном своего времени, в его литературных и научно-популярных работах присутствует весь набор принципов марксизма - ленинизма с его идеями классовой борьбы и атеизма, критикой традиций и идеализацией революционной стихии. Но при этом в глубине души он оставался верен генетическому духу носителей "Г1ИЛЛАКХ - ОЬЗДАНГАЛЛА"

Неоднократно я общался с его современниками, в том числе защитником Брестской крепости, гвардии полковником Мухарбием Схатум, который был призван из с. Беной-Юрт Надтеречного района (об этом отдельная история).... Одна из племянниц Халида Ошаева вспоминает, что находясь при смерти, он сказал: " Я надеюсь на Милосердие Аллаха по той причине, что спас от расстрела чекистов десятки алимов и мулл.." Вот такие свидельства устные и письменные оставил ХАЛИД ОШАЕВ.

Осетинский писатель Хаджи-Мурат Мугуев в своём романе "Буйный Терек" героизировал Ермолова. Так же в своем письме чеченскому писателю Ошаеву Х.Д. оправдывал выселение вайнахов. Ниже представлен ответ Халида Дудаевича, за что в последствии на на него пожаловался в КГБ Мугуев.

Письмо

"Уважаемый Хаджи-Мурад!

Вы пишете, что Вас не удивило моё письмо. В противоположность этому Ваше письмо меня очень удивило. О Вас очень хорошо отзывался всегда Н.Ф.Гикало. Он же меня с Вами познакомил в здании Городского областного ВКП(б) в г.Владикавказе.

Было это, кажется, в 1921 году. После этого мы встречались ещё два раза. Вы, конечно, не помните меня. Но дело не в том; я знал Вас по Вашим книгам, в особенности по Вашей книге о рейде казачьего отряда в г. Багдад, проведенном по тылам турецкой армии в 1916 году, и по книге, описывающей возвращение Красной армии из Астрахани на Кавказ в 1920 году.

Видно моё письмо сильно задело Вас. Это видно и по объему Вашего письма, оно раза в два больше моего. Вы говорите, что письмо сумбурное. Может быть. Оно написано мной за один присест, после прочтения Вашего романа <Буйный Терек>. Может быть, у меня есть неточности при ссылке на исторические факты, потому что к написанию Вам своего письма специально не готовился, в архивы и в книги не лазил, более того, Вы искажаете мысли моего письма, приписывая мне то, что и во сне не приходило в голову. Я сожалею, что не оставил копию письма, чтобы доказать Вам, где Вы искажаете мои мысли. Все же я думал, что как писатель писателю, я могу написать Вам, я могу написать Вам откровенно то, что о Вашей книге думаю. Я никак не предполагал, что оно Вас в какой-то степени обидит. В Вашем письме чувствуется плохо скрытое раздражение. Для защиты положений своей книги, Вы с первых же строк прибегаете к легко бросаемому клейкому ярлыку-обвинению в национализме. Вы пишете: <Я знал, что вопросы о Шамиле, мюридизме, завоевании Кавказа и личности генерала Ермолова еще не полностью освещены в нашей исторической литературе, но знал так же и то, что живучи кое в ком ещё националистические взгляды. И вот Ваше письмо, сумбурное, со ссылками на историю, на прошлое Кавказа, на недавнее выселение чеченцев и ингушей. Зачем оно написано? Оказывается, Вы считаете, что моя книга оправдывает выселение?> (Так пишете Вы). Да, Ваша книга, чрезмерная апология Ермолова, оправдывает это выселение. В конце Вашего письма Вы это доказываете непрерывно.

Остановимся на истории памятника Ермолова. Ещё с ермоловских времен здесь сохраняется землянка, в которой генерал жил. 25 августа 1909 года в ознаменование 50-летия пленения Шамиля в Грозном были устроены шумные юбилейные торжества.

Хорошо помню этот день, так как 1 августа был принят в первый класс Грозненского реального училища.

В этот день за упомянутой землянкой генералу открыли памятник - бюст. Установили его на высоком пьедестале песчаника. Вход в землянку украшала чугунная плита с надписью о том, что здесь жил и работал генерал Ермолов. Никаких других чугунных плит не было. В 1918 году во время стодневных боев щеки бюста были пробиты случайно 3-4 пулями пулеметной очереди. В 1922 году, когда Грозный совсем не входил в состав Чеченской Автономной области, по решению Грозненского горсовета, в соответствии с декретом В.И.Ленина о снесении памятников царям и их слугам, если они не имеют самостоятельного художественного значения, памятник был снесен (пьедестал ещё стоял). Имейте в виду - сделано это без всякого участия чеченцев. А рядовые чеченцы знали о самом памятнике не более чем о планете Марс.

Дальше, в 1924-1930 годах я работал заведующим Областным отделом народного образования. Город Грозный тогда (до 1928г.) еще не входил в состав Чеченской Автономной области. В 1926 году я узнал, что голова памятника генералу Ермолову валяется в сарае коммунхоза. Я послал директора музея в коммунхоз выпросить голову, чтобы его хранить там, где ей надлежит храниться. Голова Ермолова была выставлена в музее, как мне известно, еще в 1949 году. В этом году в отношении спецпереселенцев - горцев Берия туго завинтил гайки. От каждого переселенца-мужчины и женщины, начиная с 16- летнего возраста, взята подписка о невыезде из района комендантского участка, где спецпереселенец проживал. То есть, мы закреплялись собственно в резервациях, подобно индейским или южноафриканским. В подписке было указано, что в случае самовольной перемены места жительства переселенцу грозит заключение сроком до 25 лет. Вот в этом-то 1949 году в Грозном восстановили памятник. Изготовили бюст по готовому шаблону, хранившейся в бывшем чеченском музее голове. На парапете, ограждающем дворик, где стоит памятник, в специальных нишах были укреплены три чугунные плиты с рельефными записями о Ермолове. Одно изречение принадлежит самому Ермолову: <Никогда не разлучно со мной чувство, что я россиянин>. Вторая надпись-высказывание А.С.Грибоедова о государственной мудрости А.П.Ермолова.

Третья плита, насколько мне известно, вскоре после кончины Сталина была убрана, но ниша остается и сейчас. Надпись на этой плите гласила: <Народа сего под солнцем нет подлее и коварней. Ермолов о чеченцах>.

Теперь я задам Вам вопрос, как писатель местному писателю. Не кажется ли Вам, что Ваша апологетика генерала Ермолова и восста233

новление снесенного в соответствии с декретом В.И.Ленина памятника играют одну и ту же роль оправдания выселения горцев?

Дальше Вы пишете: <Да, я писал с твердой убежденностью, что Россия должна была двигаться в своем государственном развитии на Кавказ так же, как и к морям: Черному, Балтийскому и Тихому океану. Не может стоять человек на одной ноге, тем более огромное государство - Россия, она должна была выйти в своем категорическом, военном и национальном развитии к морским путям>.

Вы совершенно правы, что Россия должна была <двигаться вперед, в своем государственном развитии на Кавказ и к морям>.

Но извините, товарищ Хаджи-Мурат, в момент, когда началась Кавказская война, Россия не стояла на одной ноге, её границы простирались от Польши до Тихого океана и от Белого моря до Крыма, и даже до границы Персии и Турции.

Если Вы считаете политику геноцида в отношении малых народов, агрессивные захваты законными и морально оправданными, то прошу меня извинить, от этой политики густо попахивает гитлеровской идеологией, ведь немецкие фашисты тоже говорили, что они воюют за жизненное пространство. Для кого? <Для нашей немецко-арийской расы>. При этом великий русский народ с его величайшей культурой гитлеровцы ставили не выше, чем дорогой Вашему сердцу и столь уважаемый Вами Ермолов ставил горцев. Значит с равным основанием можно оправдать и считать в морально- правовом отношении законными и английские колониальные захваты земель в Индии, в Африке, оправдать почти полное уничтожение англичанами многочисленных племен в Северной Америке? Англичане тоже могут сказать, что они <стояли на одной ноге> на своем острове.

Продолжим цитату дальше: <Это сделал Петр Великий. Об этом писали Пушкин, Лермонтов и лучшие умы России. И так, Россия закономерно двигалась на Кавказ, закономерно было и сопротивление горцев этому движению. Вы закричите: <Это агрессия!> Но поймите, ни Петр Великий, ни Суворов, ни Кутузов, ни Ермолов не были коммунистами и жили очень далеко во времени от наших дней>.

Что за странная концепция. Причем тут то, что ни Петр Великий, ни Суворов, ни Кутузов, ни Ермолов не были коммунистами?!

Ни Чингисхан, ни Тамерлан - тоже не были коммунистами. Значит, если следовать Вашей концепции, им тоже можно было захватить Русь.

Но тут Вы делаете горцам реверанс, сказав, что сопротивление горцев было закономерным. Собственно не реверанс, а клиренс.

Может Вы путаете закономерности захвата с закономерностями продвижения России на Кавказ?

Чечено-Ингушская народность была самой крупной из всех народностей Северо-Восточного Кавказа, не исключая винегрет племен Дагестана. И, конечно, ни одно из всех племен и народностей Северного Кавказа не имело никаких перспектив для самостоятельного государственного существования. Рано или поздно чеченцы и другие горцы, даже если не было бы никакой Кавказской войны, должны были бы войти в Россию. Я не такой дурак, чтобы не понять этого, Вы же, товарищ Хаджи-Мурат, такую контрабандную концепцию стараетесь мне пришить, хотя ни в одной строчке своего письма я даже намеком не проводил мысли о не прогрессивности включения Чечни и Дагестана и др. горцев в состав России. Включение Чечни и Дагестана и др. народов в состав России было неизбежным. Не важно, делалось это руками Ермолова или другого генерала. Но Ермолов делал это варварски. И прямым следствием его политики являлось то, что Кавказская война продлилась после его отстранения от командования Кавказским корпусом еще на 33 года.

Завоевание Кавказа велось в интересах военно-крепостнического государства. Оно так же было в интересах российского капитализма.

Однако, вхождение в состав России было в большей степени необходимостью для самих горцев: они не могли уже жить без железа, без промышленных товаров. Дальше Вы пишете: <Я глубоко убежден в том, что это было и есть (несмотря на обильную кровь, пролитую сто лет назад обеими сторонами) дело прогрессивное, оправданное дальнейшим ходом истории. Вы воздеваете к небу руки, но я повторяю - глубоко прогрессивным>.

А разве в своем письме я говорю иное? Если Вы считаете, что я возвожу руки к небу, почему же Вы не приводите выдержек из письма в доказательство этого?

Безосновательное приписывание мне таких мыслей по меньшей мере недобросовестно и недостойно советского писателя и коммуниста. Говоря о притязании Турции и Персии на Кавказскую территорию, Вы продолжаете: <Вам ни разу не пришла в голову мысль, что было бы с Закавказьем и горцами, если б Россия не пришла туда в конце 18-го и начале 19 веков?

Какая <культура>, какая <свободная жизнь>, какое <процветание> было б в Грузии, Чечне, Армении, Осетии, Азербайджане? Я могу Вам сказать, что случись это, Вы бы не были советским интеллигентом, чеченским просвещенным деятелем:>.

Интересно знать, для чего Вы это пишете? Для чего ломитесь в открытую дверь? Или Вы хотите совершенно безосновательно набросить на меня туркофильство? Но это же недостойно советского писателя и коммуниста! Вы, может быть, скажете: <Нет, Вам я не приписываю туркофильство>.

В таком случае как понять вашу фразу: <Никакой политической и национальной свободы мы не имели бы, находясь под пятой Ирана или Турции>.

Из истории известно, что шахский Иран и султанская Турция попеременно хозяйничали в Грузии, Армении и Азербайджане. Но сюда, на Северный Кавказ, руки персов и турок не доходили, если не считать время от времени посылаемых эмиссаров. Предположим на минутку, что Шамилю путем политических переговоров удалось бы отстоять самостоятельность своего имамата. Что получилось бы вскоре от подобного государственного образования?

Имамат превратился бы в деспотию типа Омана или Маската. Неужели Вы думаете, что я так глуп, чтобы не понимать этого?

Пойдем дальше: <Вы обрушились на генерала Ермолова, который является одной из центральных фигур в моем романе. Вы не находите слов, чтобы облить презрением и оскорблением этого достойного уважения генерала. Удивительная вещь, как Вы ненавидите генерала Ермолова, подчеркивая его кровожадность, уничтожение аулов и тех, кто их защищал. Но Вы забываете, что генерал был Проконсулом Кавказа, главнокомандующим Кавказским корпусом, генералом, которому были поручены, как безопасность границ, так и охрана губерний, вошедших в состав России. Вы не хотите понять, что Ермолов был сподвижником Суворова и Кутузова, близким другом декабристов, Пушкина, спас Грибоедова, помог сосланным на Кавказ офицерам и солдатам Черниговского и Морского полков>.

В.И.Ленин в своем замечательном труде <О национальной гордости великороссов> говорит, что великороссам не чуждо чувство национальной гордости. Не чуждо оно и самому Ленину. Таким образом, чувство национальной гордости с партийной точки зрения вполне законное. Беда только в том, что это законное чувство у малой национальности равняют с национализмом. Национальная гордость, понимая в ленинском смысле, нисколько не противоречит интернационализму.

Я тоже люблю свой народ. Люблю за то, что в течение 43 лет, если считать начало Кавказской войны с 1816 года (с года приезда Ермолова) защищал независимость вместе с братскими народами Дагестана. Мой прадед Алхаст погиб в XVIII веке при первой защите аула Чахкари.

Внук его, Оша, по имени которого я ношу фамилию Ошаев, погиб при защите того же аула Чахкари в 1840 году. Село было сожжено дотла. Это известная экспедиция генерала Галафеева с участием Лермонтова.

Дед мой, Истамул, семилетним мальчиком, вместе с девятилетней сестрой, был увезен в плен в Петербург, а вернулся через девятнадцать лет в звании прапорщика русской армии. В Кавказской войне чеченцы (если судить по высказываниям историка А.П.Берже) потеряли половину жителей, считая убитых, умерших с голоду, но рабски шею не согнули. Могу ли я не гордиться своим свободолюбивым народом?

Великий русский демократ Чернышевский, услышав о пленении Шамиля, об окончании долгой Кавказской войны воскликнул: (цитирую по памяти) <Слава Богу, что закончилась эта Кавказская язва и России не нужно посылать ежегодно на Кавказ 25 000 русских солдат>.

Что-то Вы совсем не упомянули о пол- миллионе легших за эти годы в горах Чечни и Дагестана. Во имя чего?

Во имя кровопролитного, насильственного присоединения горцев, вот во имя чего гибли тысячи людей в этой войне с той и другой стороны. Гибли во имя Молоха - царизма и военно-крепостнического государства. Гибли, когда со всех сторон окруженные русскими владениями территории горцев можно было завоевать простым способом: ситцем, подковами, косами, плугами, гвоздями, рублем, просвещением. У этого Молоха был жрец - генерал Ермолов. Разве мог он считаться с <дикарями>, <хищниками>, <разбойниками>, иначе говоря, чеченцами и дагестанцами. Вы, конечно, знаете, кто был академик Покровский. Это единственный большевик в составе всей Академии Наук в царские времена, одно из его изданий русской истории вышло с предисловием В.И.Ленина. Во время культа личности историк М.Н.Покровский в своем труде <Дипломатия и войны царской России в 19 столетии> в главе о завоевании Кавказа непосредственно связал вопрос длительной войны горцев Кавказа с Россией с именем Ермолова. Он считал, что эта война - прямой результат жестокой, карательной политики Ермолова. За период 1816-1826 г.г., когда он командовал Кавказским корпусом.

М.Н.Покровский считал, что взрыв религиозного мюридизма, сплотившего разноплеменных горцев, был так же следствием жестокой политики Ермолова. Виновником того, что война приняла столь затяжной характер (бесчеловечный характер) М.Н.Покровский считал Ермолова. Вы несколько раз подчеркиваете особые дружеские отношения, якобы существовавшие между поэтом и генералом (Пушкин и Ермолов).

Я о таких выходящих за круг обычного знакомства между дворянами отношений между Пушкиным и Ермоловым не знаю. Знаю только не очень лестную характеристику о двуличии Ермолова, данную Пушкиным на первой странице своего произведения <Путешествие в Эрзрум>.

Ваши частые ссылки на дружбу Пушкина, Грибоедова, Лермонтова с Ермоловым я расцениваю как попытку подпереть репутацию Вашего героя авторитетами этих писателей. Такой ли великий авторитет был для Пушкина Ермолов, когда он писал: <: черкесы вас ненавидят, вы вытесняли их из привольных пастбищ, аулы разорены, целые племена уничтожены>.

Вы, Хаджи-Мурат, несравненно лучше меня знаете великих патриотов России. Знаете и обстоятельных друзей Пушкина Раевских. Генерал Николай Иванович Раевский - младший долгое время служил на Кавказе при наместнике графе Паскевиче - Эриванском. Вот его отзыв о характере Кавказской войны: <Наши действия на Кавказе напоминают все бедствия первоначального завоевания Америки испанцами>. Говоря так, Раевский - младший имеет в виду испанских завоевателей Писсаро и Кортеса, в пух разграбивших народы инков и ацтеков.

Чем лучше для горцев генерал Ермолов в сравнении с этими завоевателями? Ничем! Та же ненужная жестокость, тот же грабеж домов, скота, сжигание посевов, убийство, пленение захваченных врасплох людей, что и у Писсаро и Кортеса. Здесь только не было золота как у инков и ацтеков. А на счет <спасения> Ермоловым Грибоедова лучше помолчали бы. Вы не говорите, что когда бенкендорфовские молодчики приехали в крепость Грозную, чтобы забрать Грибоедова, последний жил в доме Ермолова: А то, что Ермолов помогал сосланным на Кавказ офицерам и солдатам полков, участвовавших в движении декабристов, мягко говоря, не соответствует действительности. Как мог генерал помочь солдатам и офицерам, имевшим отношение к событиям 14 декабря 1825 года, когда очень скоро, а именно в 1826 году Ермолов был уволен с поста <Проконсула Кавказа и командующего кавказским корпусом?>

Слава Ермолова, как друга декабристов и либерала идет с тех пор, как он сказал царю Александру I фразу, ставшую в последствии крылатой. Известно, что еще с екатерининских времен и раньше при дворе сильную позицию занимала так называемая <немецкая партия>.

Ермолов был известен как представитель русской партии. Как-то Александр I (было это, кажется, в 1815 году в Париже) спросил Ермолова какую он хочет получить награду за какое-то дело, Ермолов будто - бы ответил: <Ваше Величество, произведите меня в немцы>. Эта фраза обошла все круги дворянского общества и создала ему славу бесстрашного человека. На деле это было простое фрондерство генерала, недовольного своим положением.

Теперь приведу Вам ряд высказываний генерала. Они, вероятно, Вам хорошо известны. Это письма графу Закревскому, опубликованные в Махачкале в 1926 году в <Сборнике материалов для описаний местностей Кавказа и племен>. Моздок 05.03.1820 год. <Чеченцы, мои любезные, в претяжелом положении. Большая часть живет в лесах с семействами. В зимнее время болезнь, вселяясь подобно желтой лихорадке, производит опустошения. От недостатка корма по отнятии полей, скот падает в большом количестве. Теперь наряжается отряд для прорубления дорог по земле чеченской, которые мало по малу доводят нас до последних убежищ злодеев:>.

Моздок 03.10.1820г. <Приказал я сделать экспедицию за Сунжу против чеченцев. Я не отступлю от принятой мной системы стеснять злодеев всеми способами. Главнейший - есть голод и поэтому добиваюсь иметь путь к долинам, где они могут обрабатывать землю и спасать стада свои. До сель дерусь для того, чтобы иметь пути к ним, потом будут являться войска:>.

05.12.1820 г. <Кабардинцы несносными шалостями вызывают на бой и я должен терпеть, ибо занят гораздо опаснейшими злодеями - чеченцами. Когда пьют кровь змеи, тогда жало комара не так чувствительно.Так я разумею кабардинцев. Поэтому смотрю с большим равнодушием на их разбой>.

Конечно, дело не в том, как Ермолов честит противников на войне. Дело в том, как велось покорение народа, отчаянно защищавшего свою независимость и свою свободу.

Надо сказать, что еще в 1828 году старейшины 105-ти чеченских аулов во главе с Бейбулатом Таймиевым добровольно признали российское подданство. Методы покорения, предпринятые Ермоловым, типа Сесила Родса и др. в отношении африканских негров.

Политика отнятия земель под казачьи станицы и крепости, реальная угроза попасть в холопское сословие заставило чеченцев, вовсе не знавших ни феодальных порядков, ни развитого рабовладельческого строя, взяться за оружие и защищать свою независимость.

И то, что покорение Дагестана и Чечни продолжилось ещё 33 года, было прямым следствием жестокой политики <Проконсула>. Вместо того, чтобы привлечь население Чечни и Дагестана обширными хозяйственными мерами и связями, он стал покорять огнём, штыком, пулей, веревкой, голодом.

Если Вы считаете, что политику геноцида, примененную Ермоловым в своей военной и политической практике, правильной и основанной на здравом смысле, как Вы говорите, тут дальше ехать некуда.

Недаром Ленин говорил, что самый отвратительный тип великодержавного шовиниста - это шовинист из нерусских.

Вы говорите, что я готов свалить памятник Ермолову, стоявший в городе Грозном! История - есть история. Никакими ухищрениями, никакими усилиями нельзя уничтожить или умолчать историческую правду о том, что Ермолов в годы с 1816 по 1826 был <Проконсулом Кавказа>. Что он основал крепость Грозную. Но я писал Вам и пишу, что, по моему глубочайшему убеждению, памятнику этому здесь не место. У одних он вызывает отрыжку националистических чувств у других великодержавно-шовинистические настроения. Если это так, то почему же не восстановить в Средней Азии памятники и названия городов: генералу Скобелеву и Петровскому? И вовсе я это говорю не

из-за того, что Ермолов уничтожил Дады - Юрт, как Вы уверяете. Он уничтожил десятки таких Дады - Юртов. При всем желании теперь их через 140 лет не восстановить. Выше я писал, что голову - бюст первоначально, стоявшего с царских времен памятника, по моему приказу директор музея перенес из коммунхоза и выставил в экспозиции.

Зачем мне это делать, если я имел какие-то счёты с Ермоловым? Может скажете, что это дело с <бородой>. Тогда Вам расскажу о другом: в 1956 году, в бытность мою заместителем директора Чечено-Ингушского научно-исследовательского института, под моей редакцией в историческом сборнике были опубликованы статьи Шабаньянца о чеченском художнике П.Захарове.

В этом сборнике помещен прекрасный портрет Ермолова, писанный пленником Ермолова, чеченцем-художником, академиком Захаровым.

Зачем бы мне опубликовать статью и помещать портрет Ермолова, если я готов свалить памятник. И при том, памятники сваливают не отдельные люди, а время. Да, Вы правы, я близорук. К тому же, я не вижу дальше своего носа. Добрый кусок моего горского носа остался по милости Берия и Ежова на Колыме.

И хоть я близорукий и дальше своего носа не вижу, всё-таки думается мне другое: я вижу дальше Вас. Почему-то Вы в своем письме ни разу не упомянули основоположников марксизма. А ведь они были современниками кавказской войны, живо интересовались тем, что делалось в царской России и на Кавказе. Маркс говорил о безусловно прогрессивной и цивилизующей роли на Востоке и на Кавказе.

Основоположники были за вхождение народов в состав России. Но в это же время Маркс и Энгельс осуждали захватническую войну, которую вела царская Россия в Дагестане и Чечне. Осуждали и жестокие методы её ведения. Они сочувствовали горцам не только как малым народностям, изнывающим в борьбе с противником, а главным образом за то, что борьба горцев расшатывала устои николаевского военно-феодального государства.

Вот этого - главного в борьбе горцев Вы не заметили или не желаете замечать. Может быть, Вы считаете, что это расшатывание николаевского военно-феодального государства было <бурей в стакане воды>? Тогда я Вам приведу свидетельства, конечно, небезызвестного Вам писателя Ростислава Фадеева, непосредственного участника боев в Чечне, сына виднейшего царского сановника и деятеля Андрея Фадеева, прослужившего в управлении наместничества в Тифлисе 20 лет, родственника (дяди) С.Ю. Витте. Трудно заподозрить крепостника - помещика Р.А.Фадеева в особой симпатии к чеченцам и дагестанцам, в войне с которыми он участвовал. В его труде <50-лет Кавказской войне> для чеченцев нет других эпитетов кроме как <хищники>, <разбойники>, <хищная порода>.

Вот что он говорит в своей книге: <истекшая война (Крымская - Х.О.) привела в явственность положение русской силы на Кавказе, как и многие другие вещи в империи. После подобного примера нельзя уже считать кавказскую борьбу делом местным, влияние которого распространяется на один угол русских владений. На деле оказалось, что борьба эта отнимала у государства половину действующей силы, которой оно могло располагать для внешней войны.

Из 270 тысяч войск, неподвижно прикованных к Кавказу с 1856 года, оборона Кавказа от внешних врагов (считаю тут и все гарнизоны пограничных крепостей) занимала едва ли 70 тысяч человек, остальные двести тысяч представляли бесплодную жертву, приносимую государством мюридизму (т.е. Чечне и Дагестану). При высокой стоимости войск на Кавказе эти двести тысяч равнялись для материальных средств государства, по крайней мере, 300 тысячам в России, т.е. почти всей массе наших действующих гвардейского, резервного, кавалерийского 6-ти армейских корпусов. При этом 200 тысяч кавказских солдат и казаков были ополчением или запасными батальонами, в случае нужды можно было набрать сколько угодно тех, которые могут служить только для внутренней обороны края, это тот элемент, которого недоставало нам в крымской войне, в которой у союзников состоял в 220-ти тысячах алжирских солдат, решивших все дело. Вот в чем главное в борьбе горцев Чечни и Дагестана. Она расшатывала, как и сама Крымская война, устои феодально-крепостнического государства России.

Это значение борьбы горцев Вы не замечаете и сознательно скидываете со счетов. Соединение горцев с Россией было неизбежно. Но Вам совсем неважно, что в результате ермоловской политики погибла почти половина населения Чечни.

Дальше Вы продолжаете: <Для меня Ермолов - герой, прогрессивный генерал начала 19 века, умница и государственный человек, друг Суворова и Кутузова. Ненавидимый Николаем генерал (что Вы не допускаете). Вы задаете мне не то наивный, не то лукавый вопрос: < А почему же Ермолов, подобно Пестелю, не поднял восстание против Николая I!> <Во-первых, Пестель не поднимал восстания. Во-вторых, Ермолов, как это указано в моем романе, не мог идти на Петербург с 50-тысячным Кавказским корпусом, хотя бы потому, что декабристское восстание было уже подавлено, а русский генерал и патриот не оголил бы границ с Персией и Турцией>.

Был ли Ермолов близким другом Суворова и Кутузова - ещё вопрос. По крайней мере, после Бородинского сражения этой дружбы не было видно. Ермолов выступил с предложением продолжать Бородинский бой.

В отношении того, насколько <умный и государственный человек> был Ермолов, лучше показал академик Покровский в своем труде <Дипломатия и войны царской России в XIX столетии>. С жесткой карательной политикой Ермолова он связывает взрыв мюридизма горцев на Кавказе.

М.Н.Покровский считал Ермолова первым виновником мюридического сплочения разноязычных племен Кавказа. Своими <умными> методами ведения войны Ермолов поднял весь Дагестан и Чечню и война продолжалась после него ещё 33 года, и велась с таким ожесточением, что Ермолову и не снилось.

Почему же Николай I ненавидел Ермолова? По очень простой причине, о которой Вы молчите. Декабристы, в случае победы, метили Ермолова на должность военного министра, генерал заигрывал с декабристами. Но палец о палец не ударил, чтобы они победили. Вопрос: почему Ермолов, если он был столь близким к декабристам, не повел войска против Николая I, у меня не праздный, не наивный, не лукавый. Но, прежде, два слова о Пестеле. Пестель был душою Южного общества декабристов, и совсем не важно, если Черниговский полк на Петербург повел не он лично.

Теперь о <50-ти тысячном Кавказском корпусе>. Вы немножко допускаете фальшь. Кавказский корпус при Ермолове состоял не из 50-ти тысяч солдат и офицеров, а из 140 тысяч. Из них 50 тысяч стояло на границах Персии и Турции, остальные стояли на Северном Кавказе, на правом и левом флангах Кавказской линии.

Кавказский хребет со всех сторон окружали границы России. Ни дагестанцы, ни чеченцы, ни черкесы никуда бы не сбежали, почему же он, полновластный генерал, не мог возглавить 70-80 тысячное войско и повести на Петербург?

Я не военный человек, но Ваш аргумент о том, что увод этих войск с границ Чечни и Дагестана грозил бы безопасности границ с Персией и Турцией, мне кажется пустым и необоснованным. Ведь от Чечни и Дагестана до этих границ 500-600 верст. А довод о том, что на Петербург идти <невозможно, хотя бы потому, что декабристское восстание было подавлено>, мне напоминает анекдотический случай: до войны в Берлине - Бранденбурге в воскресенье должна была состояться массовая рабочая манифестация, но она не состоялась, так как приехавшие поездом рабочие-манифестанты не смогли сдать свои использованные железнодорожные билеты, так как билетера, отбиравшего их, у ворот не оказалось.

Если бы Ермолов во главе вверенного ему 70-80 тысячного войска пошел на Петербург, был бы совсем другой коленкор. Но Ермолов сделал другое: как только приехал к нему флигель-адъютант с предложением присягнуть Николаю I, он это сделал немедленно.

Дальше Вы пишете: <Теперь о его действиях на Кавказе. Да, он был беспощаден и жесток к горцам: но разве Вы не понимаете, что Ермолов не мог быть иным, оберегая границы своего государства. Возьмите в руки документы истории и Вы убедитесь, что еще задолго до прихода Ермолова на Кавказ, шейх Мансур будоражил Кавказ, а кто он, что он, Вы сами знаете: огнём и кровью прошел он по селам и аулам. Где же вина Ермолова? Горцы до него жили мирно с русскими,- пишете Вы, - а Мансур, а Бейбулат? >

Но почему Ермолову не быть иным, если он <умный> человек, как Вы говорите? Ведь Александр I в своем рескрипте, направляя Ермолова, дал ему наказ: вести войну как можно более бескровными средствами. К сожалению, я не могу привести выдержки из актов кавказской археологической комиссии.

Но документ 1814 года, написанный генералом Ртищевым, генерал-майором Дельпоццо начальнику кавказской линии, свидетельствует о взглядах Александра на необходимые методы ведения войны.

Написан этот документ за два года до назначения Ермолова на Кавказ. <Высочайшая воля есть, чтобы ни под какими предлогами не раздражать их. К себе ласковым с ними обхождением и удовлетворением по возможности нужд, требований привлекать, но надеюсь, что командованием Вами войсками на линии не будет подано никаких причин для их неудовлетворения!>

А вот выписка из рапортов Ермолова Александра I: <Я сделал марш в горы Дагестана, пользуясь общим ужасом и бегством, местами почти не проходимыми: истребил несколько деревень, весь урожай на полях и ни одного на пути не встретил человека>.

Вот что писал Ермолов хану Первинскому в 1819 году: <:с другой стороны Дагестана пошел генерал - майор Пестель со своим храбрым отрядом в город Башли, откуда изгнал всех изменников и совершенно истребил гнездо разбойничье. Конница взяла несколько пленных, отбила обозы и множество скота: Приказано было истребить селения и, между прочим, разорен прекраснейший городок до 800 домов Уллу-Айя называемый. Отсюда с такой поспешностью бежали жители, что оставили несколько грудных ребят. Разорение нужно было как памятник наказания гордого и никому доселе не покорствовавшего народа>.

А вот рапорт Ермолова Александру I, написанный 30 мая 1818 года: <В нынешнем году, если чеченцы, час от часу наглеющие, не воспрепятствуют устроить одно укрепление на Сунже (имеется ввиду крепость Грозная) в месте для нас опаснейшем, если возможно будет успеть учредить два укрепления, то в будущем 1819 году приведу их к Вашему подданству, тогда живущим между Тереком и Сунжой злодеям предложу я правила для жизни и некоторые повинности, кои дотолкуют им, что они подданные Вашего Императорского величества. Если по настоящему будут повиноваться, назначу по числу их нужное количество земли, разделив остальную часть между казаками кароногайцами, если нет - предложу им удалиться и присоединиться к прочим разбойникам, от которых сами не отличаются, и в том случае все земли останутся в распоряжении нашем>.

Не кажется ли вам, что <умный государственный человек> подходит к государственному делу как разбойник? Ермолов был больше царист чем сам царь. Почему иными могли быть, например: Паскевич, Барятинский?

Имя <Паскоч> чеченцы дают мальчикам даже в наше время, совсем забыв, что это фамилия наместника Кавказа графа Паскевича.

Генерал Слепцов был грозным противников чеченцев в бою, но он обращался с пленными чеченцами, как с достойными солдатами противника. Убили его, кажется, в 1852 году в Гехинском лесу в рукопашном бою с чеченцами. Шашка генерала была в крови. При любви и даже жадности к оружию, чеченцы уложили шашку рядом с убитым Слепцовым и поверх трупа положили большую кучу веток, чтобы звери не осквернили тело человека.

Имя <Сипсо> из уважения к этому человеку - храбрецу чеченцы и ингуши дают даже в наше время. Давали так же имя <Баккалу> в честь храбрейшего генерала Бакланова. И имена <Ермол>, <Аргут> (Аргутинский - Долгорукий) давали не людям.

Перейдем теперь к концу Вашего письма: <А кто он и что он Вы сами знаете>, - говорите Вы мне о шейхе Мансуре. Да, я знаю кто он и что он. А вот Вы о нем судите, видно, по реакционным историческим трудам генералов Попко, Потто, Дубровина и пр. Вы предлагаете мне взять в руки документы о шейхе Мансуре. Но лучше Вы возьмите данные о нем из книги коммуниста, академика Покровского. Возьмите еще протоколы допроса Мансура в Петербурге, который вел следователь отделения Шешковский. И Вы увидите, что это вовсе не шейх и не духовное лицо, а простой пастух из чеченского села Алды, родом из Элистанжи.

Знал он только две молитвы, требующиеся для обычного совершения намаза (вроде <верую> и <отче наш> ).

Мансур - прозвище, данное ему после начала движения. Настоящее его имя - Ушурма. Вы увидите, что это единственный из кавказских горцев, сидевший в <царской тюрьме> в Шлиссельбурге и кончивший там свою жизнь. Вы к этой личности относитесь с высокомерным презрением, как относился бы к нему царский генерал-крепостник. Последнее пятнадцатилетие перед началом движения Мансура в Чечне характеризовалось тем, что чеченцы турнули со своей территории кумыцких, кабардинских, дагестанских князей, беков, ханов, занявших плоскостную территорию Чечни в период господства в Предкавказье монголо - татар, пытавшихся закабалить чеченцев и превратить их в холопье сословие.

К числу наиболее видных князей относились: Бековичи-Черкасские, Хасбулат�